Погода в Париже опять была отвратительная. Холодный порывистый ветер с надоедливым моросящим дождём заставляли мечтать о пылающем камине. С трудом пробираясь между большими лужами, в которых плавал невзрачный мусор, по Монмартру шло два шевалья – де Билье и дез’Абилье. Они возвращались домой из Лувра, где работали мушкетёрами.
- Мон дью! – выругался де Билье по-французски. – Как вы думаете, шевалье, не начался ли новый всемирный потоп?
Дез’Абилье не понял, шутка ли это, и на всякий случай решил успокоить приятеля:
- Вряд ли, шевалье: ведь никто не построил ковчег.
- Действительно. Убью гада, который начнёт его строить.
К стенам Бастилии, заплесневевшим от постоянной сырости, тоскливо жались воры, бандиты, куртизанки и жандармы. Они с завистью смотрели на мушкетёров, для которых трудовой день был окончен. Вот и Монпарнас, где можно найти место, чтоб согреться. Проклиная почти всё на свете, двое шевальёв наконец с облегчением добрались до трактира. Навстречу им бросился трактирщик Рабинович.
- Что угодно месьям?
- Вообще-то мне было бы угодно не видеть твою вульгарную буржуазную рожу. Но нам надо немного согреться, а то мы отсырели, как устрицы, – ответило шевалье де Билье, демонстрируя типичную психологию аристократа начала 17-го века.
Рабинович, как обычно, не придал значения грубости аристократа. «Пусть господа говорят еврею, что хотят, лишь бы платили ему, что он хочет. Придёт время – и роли на этом празднике жизни удивительным образом переменятся». Рабинович поспешно спустился в подвал и принёс целую корзину с бутылками бургундского, так как по опыту знал, что имеют ввиду аристократы, говоря: «немного согреться». Видя унылые физиономии шевальёв, трактирщик решил развлечь их разговором:
- А что месье думают об этой новой напасти – шайках «Идущих вместе», которые повсюду бесчинствуют в поддержку короля?
- Ничего не думаю, - сказал де Билье. – Я просто мочу их в сортире.
- Увы, на всех сортиров не хватит. Это бог послал нам их за наши грехи, – прокомментировал дез’Абилье. – А сейчас их, грехов, станет ещё больше, – добавил он, глядя на бутылки.
Шум дождя на улице резко усилился. Послышались раскаты грома. В трактир ввалились трое «Идущих вместе», совершенно промокшие в своих бархатных камзолах с портретами короля.
- Хозяин, где тут сортир!? – взревел де Билье.
Штурмовики запищали, как мыши, и бросились наутёк.
- Помягче бы с ними, дорогой месье,– посоветовал дез’Абилье.- А то вы упустили всю добычу.
- Но не упустил развлечение! – ответил де Билье с истинно французским остроумием.
Вдруг он заметил на стене предвыборный плакат. На нём мэр Парижа барон де Лужман прижимался толстым животом к королю, и была надпись: «Вместе мы сделаем Францию единой, сильной».
- Ну дела! – возмутился де Билье. - Ещё не начали пить, а уже блевать хочется! Сорву-ка я эту порнуху.
- Вы совершенно правы правы, шевалье, – ответил дез’Абилье, - но настоящие аристократы так себя не ведут.
- Во блин, совсем забыл! – огорчился де Билье.
- Ничего, Максим Максимович, сейчас я вам покажу, как здесь это делается.
Дез’Абилье позвал трактирщика:
- Любезный, ты не уступишь мне эту изящную гравюру?
- С огромным счастьем! – ответил Рабинович. - Но не слишком ли это скромное произведение искусства для столь великолепного вельможи?
- Отнюдь! Я собираю такие плакаты. Я использую их, чтобы упражняться в стрельбе из мушкета.
- Прекрасный выбор, осмелюсь заметить! - сказал Рабинович. Он снял плакат, свернул его и с поклоном протянул дез’Абилье. Тот небрежно вложил ему в руку золотой луидор…

цитата:

---

Да, Париж - з..б.ытй город. Ходишь, все улыбаются, а потом понимаешь, что вокруг одни туристы, а какие местные французы - хер знает. Я после того рано встал утром и влез без очереди в Лувр (бесплатный день) сразу поставил акценты - безрукая и гомик Л. да Винчи - со взглядом загадочным. Загадочный взгляд быстро нашёл, а безрукую з...блс. искать, но за 15 минут уложился и бегом в Д.Орсе через Сену. Там тоже очередь. Ну я и там шлангом прикинулся, и быстрей наверх к постимпрессионистам (н.х.. мне дешёвые картины смотреть). Быстро пробежал мимо ван-гога, сезана и гогена и бегом в метро. Культуры похавал и прямиком в кватро сизон, в район ля де фанс. Там цены на кир з..т.бы., я не дочка миллиордера, лишний ойро мне сердце греет. Там беру красного Бордо 1990 года и Бургундского белого 1989 год (лучшие года за последние 20 лет) пузырей 10 и бегом на Э. башню. Один пузырь аккуратно из горла засасывааю по дороге, и гремя бутылями, по Марсовому полю как последний клошар х...ч на самый верх Э.башни, где направление на Москву показано и километрах. В лифте скручиваю горло ещё одной бутылке (схема красное-белое-красное) и глядя на Москву ..хв..ч.. ещё полпузыря. Спускаюсь, бегу в Люксембургский парк и там допиваю вторые полбутылки. Потом, через дом Инвалидов, через мост Алесандра 3 перебираюсь поближе к Е. пролям. Там хй. выпьешь из горла, но у Триумфальной Арки я всё таки умудряюсь протолкнуть пробку в Бордо. Туристы смотрят на меня ..н..ы.х, а мне уже море поколено, всё п..х.. Я спокойно п..д.з в сторону посадки на речной трамвайчик и уже в плавании заканчивааю с 3-ей бутылкой сухаря. Впереди светит пузырь белого, а в корзине для грибов уже только 6 бутылок. Какая то мадам из японии смотрит на меня как будто они и неузкоглазая вовсе, а у меня не выходит проталкивание пробки, сил нет. Я прошу у неё ключ, гив ми ки, кричу я ей по японски. Эта п.д.з ещё больше округляет глаза. Мы проплываем под мостами, все орут как резанные, и я под всеобщее ликование проталкиваю таки пробку внутрь. Пц.дз. кричу я, и все улыбаются. Я тоже рад. По ночному Парижу я иду в жьн.п. пьяный, в хлам, в дым, нахожу свой номер и .в.нб стканец, засыпаю. Париж - ..х.ьт.лный город, хотя, чтобы выжрать 4 пузыря сушняка, покататься на трамвайчике, посмотреть на постимпрессионистов, и поднятся над городом можно никуда и не ездить. В Москве всё это есть.

---

Талант не обсуждается, только стиль. Растянуть рассказ до целой книги и я мог бы при желании. Но тут проявился мой стиль: писать кратко, без лишних слов. Я и не утверждал, что имитирую стиль Стругацких полностью.

Идеи в рассказе так и прут, не буду приводить список - должно быть видно. Кстати насчёт идей. Подражаемое произведение Стругацких "Трудно быть богом" содержит идею заимствовать кое-что у Дюма - д.Румата это обычный Д'Артаньян (с лёгким налётом коммунистической идеологии, который с него давно облез. Сейчас бывший Румата торгует сантехникой и вступил в партию СПС. Оригинальный Д'Артаньян поступил умнее, пав геройской смертью). Барон Пампа - это Портос, Рэба - Мазарини. Так что мне имело смысл обратиться и к первоисточнику, откуда и взялся Париж. Своих штурмовиков Стругацкие взяли неизвестно окуда и приплели непонятно зачем. Этот аспект я улучшил, взяв натуральных штурмовиков из жизни.