Восстание матросов Кронштадта в марте 1921 г. было трагической кульминацией русской революции, которое должно было неизбежно закончиться поражением, т.к. для революционной победы пролетариата отсутствовали всякие предпосылки. Это было последнее восстание социального авангарда русской революции - матросов Кронштадта - против большевистской госкапиталистической контрреволюции. Это было последнее возмущение пролетарской революционной самоорганизации в классовой борьбе, до того как большевистский режим утопил его в крови. «Кронштадт!» был и навсегда останется гвоздём в заднице партийного марксизма.

Red Devil в своей брошюре Кронштадтское восстание. Вся власть советам, а не партиям! описывает развитие восстания в Кронштадте следующим образом: «Кронштадт был городом-крепостью, который был основан для защиты столицы от нападений с моря. Население Кронштадта составляло около 50000 человек – среди них рядовой состав балтийского флота, солдаты гарнизона и несколько тысяч служащих, государственных чиновников, ремесленников, офицеров, рабочих верфи и членов их семей.

Матросы Кронштадта всегда были в авангарде революционных событий в России. Во время восстания против царя в 1906 и 1910 гг. и позднее против правительства Керенского, когда они провозгласили Коммуну Кронштадта. Именно кронштадтский крейсер „Аврора“ дал сигнал к штурму Зимнего дворца и именно матросы Кронштадта заняли почту, телеграф и стратегические объекты в Петрограде. Все это побудило Троцкого написать, что „Матросы Кронштадта были гордостью и славой Русской революции“. Уже тогда матросы относились к прогрессивным элементам общества, т.к. в основном были выходцами из рабочей среды и ещё до 1917 г. имели связи с революционными группам.

По всей России поднималась волна негодования по поводу тяжёлого социального положения и произвола большевиков. Многие ожидали, что после окончания Гражданской войны будут отменены ограничения политических прав и произойдёт улучшение экономического снабжения. Однако старая политика была продолжена. Бесправие рабочих того времени было хорошо запечатлено в рассказах анархиста Аугустина Сухи, который в 1920 г. по приглашению Ленина посетил Россию: „Путиловский завод, как и завод Круппа в Германии были самыми большими заводами по производству оружия. Когда я пошёл туда, чтобы осмотреться, то я увидел, что рабочий совет на Путиловском заводе не имеет никаких прав. Его обязанности ограничивались распределением продуктов питания и соблюдением санитарных правил. Каждый рабочий при попытке защитить свои права мог быть назван любым членом партии ,контрреволюционером‘. Власть всё больше переходила в руки карьеристов, так что скоро беспартийный пролетарий ценился меньше, чем представитель бывшей аристократии с партбилетом. Становилось ясным, что коммунистическая партия больше заинтересована в сохранении своей политической власти, чем в спасении революции и воплощении её требований.“

Кронштадтское восстание было ответом на февральские забастовки, которые вспыхнули в Петрограде. У многих кронштадтцев родные и родственники жили в столице и благодаря её близости они имели тесный контакт с городом. Положение рабочих в Петрограде становилось все хуже, пайки были урезаны вдвое, фабрики и заводы закрывались и многие семьи голодали.

Собрания на предприятиях в феврале были подавлены правительством, зато в то же самое время стало известно, что членам партии на заводах раздали новую одежду и обувь. Также правительство большевиков пошло на уступки иностранному капиталу, но не пролетариату.

Негодование пролетариата продолжало расти, и уже 24 февраля 1921 г. на Патроном, Трубочном, Балтийском заводах и на фабрике Лаферм начались первые забастовки. В ответ на это „рабоче-крестьянское правительство“ образовало Комитет обороны Петрограда и ответило на демонстрации рабочих способом, который был похож на действия царя против пролетариата. Здесь надо добавить, что значительная часть Петроградского гарнизона отказалась стрелять в своих братьев по классу и поэтому была разоружена. Возмущённые действиями большевиков бастующие рабочие на следующий день вступили в контакт с рабочими с других заводов. Повторные попытки провести демонстрации на улицах Петрограда были опять подавлены вооружёнными солдатами. 26 февраля на заседании Петроградского совета забастовочное движение подверглось нападкам со стороны выступающих. Рабочие Трубочного завода были названы „шкурниками, корыстолюбцами и противниками революции“, которые подогревают недовольство других. Бастующие рабочие Трубочно завода были уволены, а завод закрыт, и таким образом рабочие лишились продовольственных пайков, что практически означало обречение на голод. И это со стороны правительства, которое правило от имени рабочего класса.

Эти действия привели к ещё большей ненависти рабочих по отношению к партии большевиков, и 27 февраля на улицах Петрограда появились первые прокламации. В одной из них, в частности говорилось: „Необходимы коренные изменения в политике правительства. Рабочие и крестьяне, в первую очередь, нуждаются в получении свобод. Они не хотят жить в соответствии с декретами большевиков. Они хотят сами управлять своей судьбой. Товарищи, сохраняйте революционный порядок. Организованно и настойчиво требуйте: освободить всех арестованных социалистов и беспартийных; отменить военное положение; предоставить свободу слова, печати и собраний всем работающим; провести открытые выборы в заводские и фабричные комитеты, профсоюзы и Советы.“

На эти требования петроградских рабочих правительство ответило арестами и запретом многочисленных рабочих организаций. 28 февраля в Петрограде было введено военное положение, и вся полнота власти перешла в руки Комитета обороны. Большое количество преданных и надёжных правительству войск были перебросаны с фронта в Петроград и применены для запугивания рабочих.

Когда весть о забастовках в Петрограде дошла до Кронштадта, моряки послали делегацию в Петроград, чтобы на месте из первых рук получить сведения о происходящем. На основе рассказов делегации личным составом линкоров ,Петропавловск‘ и ,Севастополь‘ была принята протестная резолюция, в которой была выражена солидарность с бастующими рабочими Петрограда. Большевистская партийная пресса утверждала, что резолюция моряков пронизана духом черносотенства. 1 марта в Кронштадте состоялось общественное собрание, в котором приняло участие около 16 000 кронштадтцев, а также председатель ВЦИК Калинин и начальник политотдела Балтийского флота Кузьмин, которые также выступили на митинге. Речь представителей власти неоднократно прерывались и не произвела никакого впечатления на собравшихся. Резолюция, принятая на собрании команды линкора ,Петропавловскʻ, была единогласно одобрена собравшимися. Также было решено повторно отправить делегатов в Петроград, чтобы побудить петроградцев прислать своих беспартийных представителей в Кронштадт. Делегация, которая направилась в Петроград, была арестована, и о её дальнейшей судьбе ничего не известно. (Red Devil, Die Kronstadt-Rebellion. Alle Macht den Sowjets, nicht den Parteien! (Кронштадтское восстание. Вся власть советам, а не партиям!), Bibliothek des Widerstandes (Библиотека сопротивления), январь 2001 г, стр. 4-7)

Если не брать в счёт некоторые формулировки Red Devil, от которых он сам сегодня бы отказался, как, например, в случае ограничения «политических прав», гарантом которых является само государство, то это был хороший анализ.

Рассмотрим принятую резолюция общего собрания команд 1-ой и 2-ой бригад линейных кораблей, 1 марта 1921 г. поподробнее. Ниже мы приводим текст резолюции без сокращений.
«Выслушав доклад председателей команд, посылаем общим собранием команды с кораблей в г. Петроград для выяснения дел в Петрограде, постановили:
1. Ввиду того, что настоящие Советы не выражают волю рабочих и крестьян, немедленно сделать перевыборы Советов тайным голосованием, причем перед выборами провести свободную предварительную агитацию всех рабочих и крестьян.
2. Свободу слова и печати для рабочих и крестьян, анархистов и левых социалистических партий.
3. Свободу собраний и профессиональных союзов и крестьянских объединений.
4. Собрать не позднее 10 марта 1921 г. беспартийную конференцию рабочих, красноармейцев и матросов г. Петрограда, Кронштадта и Петроградской губ.
5. Освободить всех политических заключенных социалистических партий, а также всех рабочих и крестьян, красноармейцев и матросов, заключенных в связи с рабочими и крестьянскими движениями.
7. Упразднить всякие ПОЛИТОТДЕЛЫ, так как ни одна партия не может пользоваться привилегиями для пропаганды своих идей и получать от государства средства на эти цели. Вместо них должны быть учреждены с мест выбранные культурно-просветительные Комиссии, для которых средства должны отпускаться государством.
8. Немедленно снять все заградительные отряды.
9. Уравнять паек для всех трудящихся, за исключением вредных цехов.
10. Упразднить коммунистические боевые отряды во всех воинских частях, а также на фабриках и заводах разные дежурства со стороны коммунистов, а если таковые дежурства или отряды понадобятся, то можно назначить в воинских частях с рот, а на фабриках и заводах по усмотрению рабочих.
11. Дать полное право крестьянам над всею землею так, как им желательно, а также иметь скот, который содержать должен и управлять своими силами, то есть не пользуясь наемным трудом.
12. Просим все воинские части, а также товарищей военных курсантов присоединиться к нашей резолюции.
13. Требуем, чтобы все резолюции были широко оглашены печатью.
14. Назначить разъездное бюро для контроля.
15. Разрешить свободное кустарное производство собственным трудом.
Резолюция принята бригадным собранием единогласно при двух воздержавшихся. Резолюция принята подавляющим большинством всего гарнизона Кронштадта. Резолюция была оглашена на общегородском митинге 1 марта в присутствии 16000 граждан и принята единогласно. Вместе с т. Калининым голосуют против резолюции председатель Кронштадтского исполкома т. Васильев и комиссар Балтфлота т. Кузьмин»

Как мы видим, резолюция была направлена против большевистской диктатуры и против репрессий по отношению к пролетариям, крестьянству и левосоциалистическим партиям. В резолюции высказывается поддержка пролетарской самоорганизации без принципиальной позиции направленной против государства, что было непоследовательно. Одновременно с этим резолюция направлена против большевистской политики «военного коммунизма», которая основывалась на принудительной конфискации запасов зерна и продуктов питания у крестьянства. В поддержке Матросов Кронштадта требований организации мелкого хозяйства на селе без использования наёмного труда выразился крестьянский протест против большевистского госкапитализма. «Многие из них, сами побывав в деревнях, убедились на месте, как жестоко большевистская власть обращается с крестьянами, как враждебна она деревне. У себя, в родных селах и деревнях, матросы увидели, что большевики силой отнимают у крестьян их последний хлеб и скотину и безжалостно расправляются со всеми, кто не повинуется им беспрекословно. Расправляются при помощи расстрелов, арестов, чрезвычаек...
На своем собственном опыте и на опыте своих родных кронштадтские матросы убедились, что большевики, на словах называющие себя крестьянской властью, на деле являются для крестьян самыми злыми врагами. Врагами — для крестьян и для рабочих.» (Документы о событиях в Кронштадте весной 1921 г.)

Однако программа мелкокрестьянского сельского производства без использования наёмного труда была утопией. Мелкое товарное производство основано на конкуренции, которое в конце концов приводит обязательно к социально-экономическому расслоению в обществе. Некоторые собственники на селе становятся крупными, в то время как другие мелкие крестьяне и крестьянки, не выдержав конкуренции, разоряются и становятся наёмными работниками. Мелкокрестьянское товарное производство является основой наёмного труда, но никак не альтернативой ему.

Мелкобуржуазные экономические требования матросов Кронштадта были выражением социально-экономической отсталости России, в которой переход к бесклассовому обществу объективно был невозможен. Такой возможный переход в тогдашней России должен был основываться как на отрицании госкапиталистической диктатуры большевиков, так и мелкобуржуазного товарного производства. Объективно в России могла бы произойти или госкапиталистическая принудительная коллективизация сельского хозяйства или дальнейшее развитие мелкокрестьянского сельского хозяйства, которое привело бы к установлению частнокапиталистических отношений на селе. Даже если кронштадтцы в своей резолюции однозначно отвергли капиталистический наёмный труд, требования свободы действия для мелкого крестьянства могли объективно только привести к воспроизводству частнокапиталистических отношений в сельском хозяйстве. Соответственно, экономическая программа Кронштадтского восстания была утопической/социально-революционной, т.к. существующие объективные социально-экономические отношения царящие на селе не могли создать предпосылок для реальной социальной революции. Кроме того, матросы Кронштадта сами не смогли полностью социально освободиться от мелкокрестьянских пережитков. Таким образом, в резолюции кронштадтского восстания имелись как пролетарско-революционные, так и мелкокрестьянские требования, которые объективно носили частнокапиталистический характер.

Госкапиталистическому большевизму также удалось прийти к власти посредством поддержки мелкокрестьянских частнокапиталистических и пролетарских социально-революционных требований. Однако большевизм не смог выполнить ни мелкокрестьянские частонокапиталистические, ни пролетарские социально-революционные требования, а только тактически лавировал между ними, чтобы в конце задушить их бюрократическим террором. Тем что матросы Кронштадта в марте 1921 г. выдвинули мелкокрестьянские и социально-революционные условия, они требовали от большевиков не больше, но и не меньше выполнения их обещаний в октябре 1917 г. Однако большевизм как госкапиталистическая сила была не в состоянии выполнить эти обещания. Таким образом, программа Кронштадтского восстания была воспроизводством социально-революционных иллюзий, которые сделали в октябре 1917 г. матросов союзниками большевизма.

Когда большевизм начал контрреволюционное наступление против восставшего Кронштадта, матросы подняли лозунг «третей революции» против большевизма: «Когда рабочий класс привел к успеху Октябрьскую революцию, он надеялся достичь своего освобождения. Но результатом стало еще большее порабощение человеческой личности. Власть полицейского монархизма перешла в руки коммунистических проныр, принесших трудящимся вместо свободы постоянный страх перед камерой пыток ЧК, зверства которой намного превзошли зверства жандармского управления царского режима. После многих боев и жертв трудящиеся Советской России получили лишь удары штыков, пули и грубые окрики чекистских опричников. Славный герб рабочего государства — серп и молот — коммунистическое правительство заменило на деле штыком и тюремной решеткой, чтобы обеспечить спокойную, беззаботную жизнь новой бюрократии, коммунистическим комиссарам и чиновникам. Но наиболее позорно и преступно моральное порабощение коммунистами: они не останавливаются даже перед внутренним миром трудящихся, но заставляют их думать так же, как они. С помощью государственных профсоюзов они приковали рабочих к их станкам и тем самым превратили труд не в радость, а в новое рабство. На протесты крестьян, которые нашли свое отражение в стихийных восстаниях, и протесты рабочих, побуждаемых к стачкам уже самими условиями своей жизни, они отвечали массовыми расстрелами и кровожадностью, оставившей далеко позади даже царских генералов. Трудящаяся Россия, первая поднявшая красное знамя освобождения труда, была залита кровью тех, кто был замучен до смерти во славу коммунистического господства. В этом море крови коммунисты потопили все великие и сияющие обещания и лозунги рабочей революции. Все яснее становилось, что теперь очевидно, а именно то, что РКП отнюдь не выступает за трудящихся, как она это утверждает. Интересы трудового народа чужды ей, и однажды придя к власти, она заботится только о том, чтобы не потерять ее вновь, и для этого годятся любые средства: клевета, насилие, обман, убийство и месть членам семей восставших…
Восставший трудовой народ понял, что в борьбе с коммунистами и восстановленным ими крепостничеством нельзя останавливаться на полпути. Нужно идти до конца. Они делают вид, что пошли на уступки: они ликвидируют контрольные отделы в Петроградской губернии, и 10 миллионов золотых рублей выделены для покупки продовольствия за границей. Но не надо обманываться: за этой уловкой скрывается железный кулак господина, диктатора. Который выжидает лишь восстановления спокойствия для того, чтобы стократно отомстить за свои уступки...

Здесь, в Кронштадте был заложен краеугольный камень Третьей революции, которая снимет с трудящихся масс последние цепи, разобьет их и откроет новую широкую дорогу к творческой деятельности в духе социализма. Эта новая революция всколыхнет также трудящиеся массы на Востоке и на Западе, поскольку подаст пример нового социалистического строительства в противовес бюрократическому коммунистическому «творчеству»… Рабочие и крестьяне неудержимо идут вперед. Они оставили позади себя Учредилку с ее буржуазным строем. Точно так же они оставят позади диктатуру коммунистической партии с ее ЧК и ее государственным капитализмом, которые смертельной петлей легли на шею трудящихся масс и грозили окончательно удушить их. Совершаемое теперь преобразование даст трудящимся возможность установить, наконец, свободно избранные Советы, которые работают без насильственного давления со стороны одной партии, и превратить государственные профсоюзы в свободные объединения рабочих, крестьян и творческой интеллигенции. Полицейская дубинка коммунистического самодержавия окончательно сломана». (За что мы боремся, Известия ВРК Кронштадта, 8 марта 1921 г.)

Анализ экономической формы властвования большевистской партийной и государственной бюрократии в статье однозначно характеризуется как госкапитализм. Таким образом, в марте 1921 г. в Кронштадте произошло слияние классового инстинкта с материалистическим анализом, который привёл развитию массового революционного сознания и его столкновению с большевистским госкапитализмом. Союз между матросами Кронштадта и большевиками образца 1917 г. был разрушен. Матросы Кронштадта и некоторые анархисты и анархистки были первыми, которые распознали контрреволюционный характер большевизма. Сторонники коммунизма рабочих советов в Западной Европе последовали их примеру. На Востоке и Западе пролетарские революционеры и революционерки стали понимать смысл тактического отношения партии Ленина и Троцкого к пролетарской самоорганизации. Так, в своих Тезисах о большевизме Группа интернациональных коммунистов (ГИК) анализирует: «Тот факт, что большевики рассматривали советы в первую очередь как органы восстания, а не как органы самоуправления пролетарского класса показывает, что для них советы были инструментом, с помощью которого их партия должна была прийти к власти. Практически большевизм доказал это не только на примере организации советского государства после захвата власти, но и особенно в случае кровавого подавления Кронштадтского восстания. Крестьянско-капиталистические требования восстания были выполнены посредством политики НЭП, пролетарско-демократические были утоплены в потоках рабочей крови. (Группа интернациональных коммунистов Голландии (ГИК), Тезисы о большевизме, стр. 31)

Для партийных «коммунистов» было не представимо, что они когда-нибудь прекратят холодную и горячую войну против пролетарской самоорганизации. В противоположность этому мирное сосуществование с частнокапиталистической реакцией было временно или долгосрочно возможным. Так, большевики воплотили в жизнь мелкокрестьянские требования Кронштадтского восстания в промежутках между 1921-1928 гг. посредством Новой экономической политики (НЭП), что было временным воспроизводством частного капитализма в сельском хозяйстве.

Таким образом большевики на время реализовали мелкокрестьянские требования матросов Кронштадта, до того как в конце 20-ых и в начале 30-ых годов прошлого века взяли курс на принудительную коллективизацию сельского хозяйства и госкапиталистическую индустриализацию. Однако кто бы не встал на защиту крестьянских требований - большевики или матросы Кронштадта, объективно это могло только привести к воспроизводству частнокапиталистических структур в сельском хозяйстве. Таким образом, крестьянские требования Кронштадтского восстания были объективно частнокапиталистическими и реакционными, несмотря на субъективное неприятие наёмного труда. Промышленный пролетариат, который не составляет большинства населения и на уровне сознания и практики ещё не полностью преодолел мелкокрестьянские пережитки не в состоянии ни субъективно, ни объективно добиться социально-революционного самоупразднения. Крестьянские требования кронштадтцев были субъективно утопически-революционными, но объективно реакционными. Однако частнокапиталистическая политика НЭП, и позднее госкапиталистическая принудительная коллективизация сельского хозяйства большевиков были даже не утопически-революциоными, а реальной контрреволюцией. В 1921 г. восставшие в Кронштадте объективно не могли ликвидировать мелкое товарное производство и, соответственно, упразднить наёмный труд. Их утопическое решение этой дилемы было одобрение мелкобуржуазного товарного производства и неприятие наёмного труда и госкапиталистической принудительной коллективизации сельского хозяйства. Крепкий орешек для материалистической диалектики: единственное субъективное социально-революционное требование в сельском хозяйстве оказалось объективно реакционным. Только догматики в ситуации, когда социальная революция была невозможна, могут обвинять матросов Кронштадта в мелкобуржуазности за их утопически-революционные требования.

В действительности, матросы Кронштадта были вынуждены делать то, что они делали все эти четыре года на стороне большевиков: бороться за свои революционные иллюзии, которые однако имели твёрдое материалистическое ядро. Интересы и потребности матросов Кронштадта отличали их как от частнокапиталистической, так и от госкапиталистической реакции. Даже во время смертельной схватки с госкапитализмом они однозначно отмежевались от частнокапиталистической контрреволюции: «Кронштадтские моряки и мозолистые руки рабочих вырвали руль из рук коммунистов и встали у штурвала.
Бодро и уверенно поведут они корабль Советской власти в Петроград, откуда власть мозолистых рук должна охватить исстрадавшуюся Россию.
Но будьте, товарищи, начеку.
Удесятерите вашу бдительность: путь, усеянный подводными камнями, ведет вас к фарватеру.
Один неосторожный поворот штурвала, и корабль с самым драгоценным для вас грузом
- грузом социалистического строительства - может сесть на скалу.
Зорко охраняйте, товарищи, штурвальный мостик - к нему уже подбираются враги. Одна ваша оплошность, и они вырвут у вас штурвал, и Советский корабль может пойти ко дну под злорадный хохот царских лакеев и приспешников буржуазии.
Вы, товарищи, сейчас торжествуете бескровную и великую победу над диктатурой коммунистов, торжествуют вместе с вами и ваши враги.
Но мотивы радости у вас и у них - совершенно противоположны.
Вы воодушевлены горячим стремлением восстановить подлинную власть Советов и благородной надеждой предоставить рабочему свободный труд, крестьянину - право распоряжаться на своей земле и продуктами своего труда, а они - надеждой восстановить царские нагайки и генеральские привилегии.
Интересы ваши разные, стало быть, они вам не попутчики.
Вам нужно было свержение власти коммунистов для мирного строительства и созидательной работы, им это нужно для порабощения рабочих и крестьян.
Вы ищете свободы, они хотят накинуть на вас цепи рабства.
Будьте зорки. Не подпускайте близко к штурвальному мостику волков в овечьей шкуре.» («Господа» или «Товарищи», Известия ВРК Кронштадта, 6 марта 1921 г.)

Таким образом, Кронштадтское восстание субъективно выступало за пролетарскую самоорганизацию, за власть советов, за продолжение русской революции и за преодоление её большевистско-госкапиталистического этапа. При этом надо заметить, что существующие на тот момент объективные условия не позволяли совершить такую «третью революцию». Поэтому никого не удивляет, что недовольство российских рабочих и работниц и особенно крестьян и крестьянок в других местах вылилось в поддержку демократического парламентаризма и антисоветские лозунги. Таким образом, предостережения матросов Кронштадта никак не были преувеличением.

Так уже у бастующих рабочих и работниц Петрограда появляются парламентско-демократические и антисоветские лозунги: «Мы знаем, кто боится Учредительного Собрания. Это те, кому грабить нельзя будет, а придется еще отвечать перед народными избранниками за обман, грабеж, за все преступления. Долой же ненавистных коммунистов! Долой, советскую власть! Да здравствует Всенародное Учредительное Собрание.» (Прокламация рабочих социалистов Невскoго района, 28 февраля 1921 г.)

Добавление от 16 Февраля 2018 08:53:

tenox
И про ледоруб мне тоже понравилось - не сдерживайтесь - не стесняйтесь .

Т.е. вы согласны с тем, что Ленин и Троцкий были палачами русской революции, а сегодняшние их последователи - это представители левой фракции капитала осталось только вам преподнести "программу минимум и максимум социал-демократического толка"?